Миры Рустама Хамдамова (Rustam Khamdamov)

31.07.2008 Рубрики: Графика, Современное искусство Узбекистана, Художники Узбекистана Метки: Графика Рустам Хамдамов Художники 10 125 просм. комментариев 5

У меня есть знакомая, звать Эльвира. Как то я с ней поделился планами о создании на своём блоге отдельного раздела «Современные художники Узбекистана», Эльвира сразу сказала – У меня есть хороший друг-художник Рустам Хамдамов, напиши о нём. Тогда, я особо не придал этому значения, т.к. тогда, раздел «Современные художники Узбекистана» был ещё в задумках, но сегодня это уже реальность. И я стал искать в Инете. В Узбекистане его работы не выставлялись. Почему? — спросите вы. Если Вы прочтёте и посмотрите, то, что мне удалось найти в Рунете, то поймёте почему.

«-А чем занимается твой отец?
-Мой отец пишет стихи. Больше он ничего не делает.
Он один из величайших неизвестных поэтов мира.
-А когда он получит деньги?
-Никогда! Нельзя быть великим и брать за это деньги».

Из короткометражного фильма Р.Хандамова «В горах моё сердце».

В намеке на незаконченность – суть.
В законченном штрихе – мастерство.
В отстраненности взгляда – воздушность.
В завитке – целая жизнь.
Без активной эмоции, в бесцветии – то ли картина, то ли набросок.
Невозможность дать определение – суть тайны.
Линии Рустама Хамдамова – музыка незаконченности.
Из туфельки, начертанной сотню раз, воображение неминуемо дорисует образ. Сотню образов.
Безличие почти одинаковых женщин, Чудом Мастерства, превращается в волшебство индивидуальности. Множатся, как в зеркале женские лики, подчиняя себе мир невесомый, неведомый. Мир, в котором жизни, в прямом понимании, нет – невозможно дышать в абсолютной Красоте, обычный человек в таком мире задыхается. Обычному, надо все утяжелить, чуть исковеркать, немного надломить, тогда – комфортно, привычно.

Наброски-картины-миры Хамдамова, для тех немногих, кто без оскорбления, но с отчаянием может воскликнуть «Господа! Вы звери!», и спрятавшись в бесполезно-красивый шифон, подчинится грохоту и скрежету обезумевшего трамвая мчащегося в Никуда. Таков удел почти не женщины, почти существа невесомого, Хамдамовым придуманного и воплощенного – Рабы любви. Хамдамов этот образ тысячу раз нарисовал, он почти единственный – главный. Как блоковская Незнакомка — призрачная грусть…

Беззащитность, требует защищенности, но где взять всегда нужное чувство? И кто сможет спасти?
Паутинные красавицы (фу, какое слово) художника, только на бумаге в безопасности. Им нельзя сюда! Они сгорят, растают, их растопчут…Их нельзя трогать руками, они от этого умирают! На них и смотреть то, надо с осторожностью, сквозь ресницы…Неаккуратный вздох восторга – улетят!
Рисунки Хамдамова, нельзя назвать рисунками. Это что-то совсем другое…
Мечта в бесконечном движении?
Ветер, кружащий листья?
Следы дождя?
Морозный узор?
Струна, до которой случайно дотронулись?
Сон?

Смотришь на карандашные линии оставленные волшебной рукой художника, и понимаешь, что погружаешься в его же движения, без чувств, без желания проникнуть в тайну, расшифровать секретный код… Смотришь просто – чтобы смотреть, ведь глаз не оторвать!

Хамдамов заколдовывает невесомым совершенством, погружает в свои фантазии… Изумляет чистотой, наполняя воздух флером духов с не существующим ароматом…
И витает, витает нечто в дрожащем воздухе ускользающей красоты…
Околдовывает…
Туманит…
Быть может, Мечта, другим рожденная?
Осталось только поймать, если ветер не помешает…
А не поймать, то хотя бы — увидеть…

Александра Панфилова. Москва 2008

http://www.shazina.com/NewsFull.aspx

Паола Волкова. «Вокальные параллели Рустама Хамдамова», выдержки из статьи к каталогу выставки, Москва, 2005 г.

…Он уникальный стилист и сразу же узнаваем по первым звукам своего голоса — линии на листе бумаге — и столь же неповторим. Скажем проще. Его дар неподвластен тиражу. Он в одном экземпляре. И в этом — тайна уникального мира образов в кино ли, в моде, живописи или дизайне. Хамдамов создал свой стиль, самое редкое, что может быть, — язык и примету художника. Кто может поверить, вглядываясь в неожиданность и сложность художественного решения каждого листа, что он никогда и ни у кого не брал уроков живописи и рисунка? Это не значит — не учился. Но не обучался профессии.

Получил высшее образование Рустам (приехав из Ташкента) во ВГИКе на режиссерском факультете в мастерской Григория Наумовича Чухрая. Закончил в 1969 году.
Он уже в те времена непрерывно рисовал. Непрерывно, как и сейчас… Думаю, уже в конце 60-х Рустам проживал свое будущее. Помню одну папку с рисунками моды и Рустама, меланхолично повторяющего: «…это будут носить через десять лет». «Это» — линия, прическа, каблук, сумочки, ткани и т.д. и т.п. «Это» носят сегодня…

Графика и живопись Хамдамова не боятся двух опасных для искусства вещей: пауз и увеличения. Пауз-разрывов, незаполненности; увеличения — любой детали. Наоборот, его искусство любит, когда его рассматривают под лупой, потому что все пространство у Рустама художественно равнозначно».

http://www.konchalovsky.ru/frends.php?razdel=1

Из интервью газете «Культура», 11-13 сентября 2003 г.

Перчатки, забытые в траве — уже картина. Вот, взгляните на ту мою работу, где на переднем плане — белая туфелька и гроздь винограда на берегу моря. Предметы, совершенно не связанные между собой. Рядом, думаете, мяч? Нет. Это — шар, весь мир… Здесь нет никакого движения — собака не пробежала, волны не нагнала, но есть ощущение сюрреализма в духе де Кирико, который говорил: «То, что я слышу, — ничего не значит. Существует только то, что я вижу своими глазами. И даже более — то, что я вижу с закрытыми глазами».

Есть формула. Поэт Ахматова говорит, что вся поэзия — это цитата. Когда смотришь сейчас на искусство, с данного времени, своего возраста и своего места, в конце века… понимаешь простую эту формулу: почти все мелодии спеты.

Думаю, в искусстве такой же бег, как и в моде. Все — измы уже есть вне тебя, и приходится сочинять свой собственный — изм или смысл, чтобы попасть в мелодию. Короче, как у Ницше, вечное возвращение к главному — к традиции. И преемственность этому миру может быть поддержана только на уровне вкуса или внутренней ориентации человека при большой внешней свободе.