«Наративы Бобура Исмоилова» -Эссе
«Нарративы» – литературный термин (англ. и фр. narrative, от лат. narrare — рассказывать, повествовать), означает изложение посредством слов, рассказывание истории. Термин используется в юриспруденции, психологии, философии, искусствоведении. В изобразительном искусстве под нарративом понимают рассказывание истории посредством визуальных образов.
Перед нами появляется серия полотен Бобура Исмоилова, созданных в единой, чёрно-белой цветовой гамме, лишённые обилия деталей и многофигурных композиций, наполненные философскими размышлениями и атмосферой тревоги, скептицизма, а порой и отчаяния. По моему мнению, столь резкая смена визуального языка – смелый шаг для художника, это говорит о том, что на первом месте для него самовыражение посредством искусства, а не желание понравиться публике.
Говоря о причинах перехода от карнавальной атмосферы полотен к более минималистичным приёмам и чёрно-белой гамме, Бобур Исмоилов отмечает, что избавление от многочисленных деталей и цветового разнообразия позволяет сконцентрироваться на главном, выявить наиболее лаконичные и выразительные образы. Художник теперь гораздо смелее использует иносказание, иронию, личные ассоциации, стремится к индивидуальному прочтению привычных историй, будь то библейские сюжеты, суфийские притчи или языческие мифы, размышления о детстве и материнстве, жизни и смерти, любви и вере.
Но есть и черта в работах Исмоилова, которая остаётся неизменной, независимо от периода создания картины, – это стремление к повествовательности, к рассказыванию историй на холсте. Эта качество – специфично для театральных художников, кем и является по образованию Бобур Исмоилов. По роду деятельности, художник-постановщик всегда тесно связан с литературой, – он переводит сценарий (литературная основа фильма) в изобразительный ряд, создавая атмосферу, эмоциональный строй фильма или спектакля. Отсюда и связь с литературными категориями, метафорой и аллегорией, а также постановочный характер изображаемых сюжетов. Любую картину Бобура Исмоилова легко представить в качестве сцены спектакля или кадра черно-белого фильма. Повествовательный характер представленных картин стал причиной и для выбора названия выставки – «Нарративы».
Стоит отметить, что живописные истории «Нарративов» не связаны друг с другом сюжетно, не являются частью единого цикла, их объединяет только стилистика и творческий метод художника. Каждая картина – это тихое размышление автора о, казалось бы, знакомых, вечных темах.
Знакомя нас с героями своих живописных рассказов Бобур Исмоилов не представляется мне морализатором, он не осуждает и не одобряет. Скорее, он задаёт вопросы, волнующие его самого, предоставляя зрителю возможность найти ответ самостоятельно.
Чтобы понять подход художника, стоит рассмотреть внимательней самые выразительные образы в его работах.
На выставке представлены две картины под названием «Храм». Важен тот факт, что в обоих случаях художник говорит о храме не в религиозном, но в более широком, философском смысле.
На одной из картин Исмоилова «Храм» перед нами промышленная дымовая труба с лестницей, это атрибут индустриального мира, который высится над небольшими домиками и окружен чернеющей пустотой. Следует обратить внимание, что по форме заводская труба схожа с минаретом – культовым сооружением мусульманской архитектуры. Чёрный фон, заполняющий большую часть поверхности холста, и белые, слегка размытые контуры наводят на мысли о копоти и промышленном смоге. Индустриальное производство – это огромная часть современного капитала, а за ресурсы земли сегодня ведутся войны. Не становится ли, в таком случае, дымовая труба, как обелиск возвышающаяся над миром, олицетворением идеи о господстве материального над духовным, о воцарении современной религии – религии денег и власти?
На другом полотне под названием «Храм» изображено здание геометрической формы, без каких-либо опознавательных религиозных символов. Конечно, в различных учениях храм имеет разные функции. Но, в широком смысле, когда мы говорим «храм», то подразумеваем дом Бога, место успокоения, молитвы, уединения. Существует концепция о храме не как физическом месте, но как аллегории души, наполненной светом и добром. В картине Исмоилова здание окружено пустотой, оно будто заброшен. Значит ли это, что человек забыл к нему дорогу? Или что храм – последнее прибежище для тех, кто лишён всякой надежды? У здания единственная дверь, – она приходится на острый угол. Чтобы достичь единения с собой, душевного равновесия, необходимо пройти испытания, преодолеть острые углы.
Следует отметить, что в представленных работах Бобура Исмоилова большое место отведено интерпретации сюжетов Ветхого и Нового Завета. В западно-европейском искусстве на протяжение многих веков Священное Писание являлась источником для большинства сюжетов живописцев. И Бобур Исмоилов, получая классическое художественное образование, неизменно изучал мировое искусство. Теперь он переосмысливает древнейшие истории сквозь призму восприятия художника 21 века.
Картина «Селфи» или «Современная Мадонна» – яркий пример современной индивидуальной интерпретации классического сюжета.
Хоть Мадонна или Дева Мария – христианская святая, но за многие века она стала ярчайшим символом материнства и безграничной любви, уже вне религиозного контекста. Образ Мадонны был запечатлен бесчисленное количество раз, художниками разных эпох, стилей и направлений. И вот, сегодня мы видим вариацию Бобура Исмоилова: женщина с ребёнком на руках фотографирует себя на камеру телефона, она по пояс обнажена, её живот иссечён продольным шрамом кесарева сечения.
Эта современная Мадонна уже не пассивный объект изображения, натурщица или муза, – она сама выбирает, какой она предстанет перед публикой, она и есть транслятор своего образа и художник ей уже не нужен. Она далека от идеализированного образа матери прошлых веков, это мать, которая выставляет свои шрамы напоказ, снимая себя на камеру. Почему она это делает? Может это проявление банальной селфомании, распространённого явления современных социальных сетей, или она просто документирует свое состояние, или, фотографируя свои шрамы, она визуализирует свою душевную боль. Так шрам становится олицетворением того, как женщина ради материнства жертвует своим телом, молодостью красотой, личными желаниями. Художник десакрализирует образ святой и непорочной матери-Мадонны, превращая её в обычную женщину, с человеческими страхами и болью. «У каждой женщины свое сечение, свой шрам»,– комментирует Исмоилов. В этой работе мне видится смелое высказывание мужчины-художника, который посредством языка искусства стремиться осмыслить явление материнства.
Интересную вариацию материнского образа мы наблюдаем в работе «Ожидание амазонки».
Амазонка –женщина-воин из древних мифов, вдруг предстаёт перед нами в непривычном свете, – на последних сроках беременности. Ведь образ матери, дарующей жизнь не вяжется с грозной воительницей, жизнь отнимающей. Создавая противоречащую привычному представлению ситуацию, художник показывает личностный конфликт, момент уязвимости и шаткости. Рассуждая о картине «Ожидание Амазонки», Саодат Исмоилова, режиссёр и видео-художник, исследовавшая мифы о воительницах, отмечает: «Амазонка забеременев, вынуждена была отказаться от военного дела, вынашивая ребёнка, она не могла заниматься кровопролитием. Таким образом, давая жизнь, амазонка убивает часть себя». Но у Бобура женщина не смиряется с положением, – даже забеременев, не выпускает из рук боевого меча. С одной стороны беременная с мечом становится ярким и запоминающимся образом матери-защитницы, всеми силами оберегающей своё дитя. С другой, она – олицетворение эмансипации, собирательный образ женщин-воинов в различных культурах и временных эпохах, которые покоряли мир, принадлежавший мужчинам.
Следует подробнее остановиться на стилистике таких работ, как «Ожидание амазонки», «Анатомия полёта», «Поверженный», «Апофеоз безмолвия», «Похищение Европы», «Буцефал», где для создания выразительного образа Бобур Исмалов имитирует рентгеновский снимок. Этот визуальный приём, совершенно новый для работ Бобура Исмоилова, привносит предельную откровенность и гнетущую атмосферу, более объемно и полноценно раскрывая образ.
«Анатомия полёта» – картина-перевёртыш, излюбленный приём сюрреалистов, опыт над зрительным восприятием. С одной стороны, мы видим рентгенографическое изображение тазовой области женского тела – места, где зарождается и формируется жизнь, а с другой – очертания бабочки, которая в мифах многих народов олицетворяет бессмертие, возрождение, жизненный цикл. В восприятии художника женское лоно и бабочка сливаются воедино. Хотя, если взглянуть с другой позиции и здесь можно обнаружить внутренний конфликт. Ведь первая ассоциация с бабочкой – это полёт, а значит свобода, странствие, тогда как рождение больше связано с оседлостью и ответственностью. Возможно, одно из прочтений картины вновь ставит во главу идею о жертве во имя материнства.
И снова явление полёта рассматривается в картине «История одного полёта». Как известно, мотыльки – бабочки ночи, которые неизбежно летят на огонь, сгорая в нём. Такая природная особенность этих существ наводит человека на философские размышления. Особенно значимое место мотылёк занял в суфийской традиции, где огонь становится символом истины, света божественного знания, а мотылёк – это мудрец, стремящийся к свету истины, хоть она и приведёт его к сгоранию.
Суфийский поэт 17 века, классик узбекской литературы Боборахим Машраб писал о том, что, подобно мотыльку, летящему на свет свечи, он стремится к свету всевышнего и, сгорая в полете, воссоединяется с ним.
Так, перед нами раскрывается переосмысление художником суфийской притчи о пути к знанию, к совершенствованию, несмотря на преграды, на риск быть испепелённым, это размышления о порывах человеческой души и стремлениях нашего разума.
Картины нового периода, «чёрные холсты», как называет их сам художник, совершенно не похожи на прежние работы, полные праздничной атмосферы и ярморочной пестроты. Напротив, в них много тишины и спокойствия. Если говорить о внешней форме, то в представленных сегодня работах видится меньше отсылок к символике, композиционным и колористическим решениям художников прошлого, среди них Усто Мумин, Джеймс Кристенсен, Густав Климт. Теперь произведения Исмоилова отличаются более смелыми экспериментами с визуальными образами, использованием аллегорий и проработкой индивидуального ассоциативного ряда. Несмотря на использование новых художественных приёмов, он по прежнему уделяет большое значение высокому техническому качеству живописи и законченности образов. Как и ранее, автор не пишет портретов, но теперь на его полотнах гораздо меньше персонажей, меньше масок, художника занимают не фигуры людей, но отображение на холсте их чувств, мыслей и душевного состояния. Я считаю, что выставка «Нарративы» – это серьезный вызов художника самому себе. Избавляясь от яркой палитры, иллюстративности и атрибутов праздника, Бобур Исмоилов остается наедине с образами своего воображения, брошенными на черное, не прикрытое цветом, пространство холста.
Виктория Ерофеева, искусствовед.
Комментариев пока нет, вы можете стать первым комментатором.