ИСКУССТВО СРЕДНЕЙ АЗИИ XIII—XV ВЕКОВ — Ч2 начало (ART of CENTRAL ASIA XIII — XV AGES — Pat 2 beginning)
Повествование истории Изобразительного Искусства Средней Азии не может идти в разрыве с развитием архитектуры. Тем более, что в рассматриваемый исторический период были воздвигнуты значительные монументальные сооружения, дошедшие до нашего времени благодаря реставрационным работам при поддержке Юнеско и руководства Узбекистана. Памятники средневековья Средней Азии в настоящее время являются визитной карточкой Узбекистана.
АРХИТЕКТУРА В первое десятилетие после монгольского разгрома, когда жизнь еле теплится в разоренных оазисах Средней Азии, строительная деятельность здесь совершенно замирает.Лишь со второй половины XIII века архитектурное творчество вновь пролагает свой путь. Там, где жизнь начинает входить в колею, отмечаются попытки возрождения монументального местного зодчества. Письменные источники сообщают, что в 50-х годах ХIII века, когда верховным правителем областей Мавераннахра был местный феодал, доверенное лицо Джагатаидов — Масудбек, по его распоряжению воздвигнуто было в Бухаре (видимо, на площади Регистан) крупное медресе Масудийе. Тогда же матерью ханов Мунке и Хулагу было внесено пожертвование на возведение в Бухаре другого, не менее значительного медресе, получившего по титулу строительницы название Ханумийе.
Творцами этих монументальных сооружений были, вероятно, те бухарские строители, которые унаследовали от оставшихся в живых после монгольского погрома мастеров-меморов (известно, что монголы, нещадно истребляя жителей городов и селений, все же сохраняли для себя некоторое количество ремесленников различных специальностей) высокие традиции блестящей архитектурной школы караханидской Бухары, оставаясь хранителями и передатчиками этих традиций.Но попытки монументального строительства такого рода в XIII веке были крайне ограниченны.
Та же Бухара на протяжении всего столетия, в связи с непрекращающейся борьбой в самой монгольской среде, а также вспышками антимонгольских движений, трижды подвергалась разгрому, причем упомянутое медресе Масудийе впоследствии было сожжено.
До нас дошел едва ли не единственный в Мавераннахре памятник XIII столетия мавзолей Сейфеддина Бохарзи (илл. 246). Шейх Сейфеддин Бохарзи — один из самых видных представителей нищенствующего дервишского ордена Накшбендия, мударрис и мутавелий медресе Ханийе, был очень влиятельной фигурой в духовной жизни Среднего Востока.
Памятники XIV века (с начала и до 80-х годов этого столетия) уже знаменуют следующий этап развития феодального зодчества Узбекистана. При сопоставлении их с мавзолеем Бохарзи нельзя не ощутить, как далеко ушла за истекшие десятилетия архитектурная мысль и вместе с тем сколь многих звеньев ее эволюции не хватает.
Художественная культура так называемого монгольского периода была чисто среднеазиатской, совсем не монгольской. В сфере архитектуры мы тщетно пытались бы найти дальневосточные черты. Налицо эволюция тех приемов строительной практики и тех эстетических воззрений, которые имеют глубокую, стародавнюю местную народную основу.
Лишь несколько дотимуровских памятников архитектуры XIV века сохранилось в Узбекистане, и все эти памятники — мавзолеи. А между тем немало строилось, разумеется, и иных сооружений. Известно, например, о воздвигнутом по распоряжению хана Кебека (1318-1326) в окрестностях Несефа огромном ханском дворце — Карши, по которому этот древний город в XIV веке получил свое современное наименование.
В хорезмской строительной школе двойные купола, извесные уже по предшествующей эпохе, получают последовательное развитие, преобразуясь, наконец, в купол тройной оболочки (усыпальница Суфи 70-х гг. XIV в. в Ургенче).
В области технологии строительных материалов в это время происходит процесс радикального изменения облицовочных материалов. Цветные поливные изразцы вытесняют былые кирпичные облицовки. Отныне цвет господствует в монументальной архитектуре Средней Азии.
Эволюция архитектурного декора в ХIII—XIV веках может быть обрисована в следующих чертах.
Отдельные поливные изразцовые кирпичики вводится вертикальными вставками в кладки между парами строительных кирпичей (мавзолей эмира Бурундука в Шахи-Зинде, мавзолеи Миздахкана). Некоторые элементы орнамента резной терракоты покрываются голубой поливой-обычно это геометрическая система гириха или буквы текста, в то время как орнаментальная резьба, составляющая заполнение внутри полигонов и звезд гириха, или фон надписей остаются в обычной фактуре обожженной глиняной плитки и узор выделяется глубокой светотенью резьбы.
Резной изразец сплошь покрыт цветной поливой, обычно ярко-голубого, реже мутно-синего цвета. Орнамент стилизованно-растительный. 
Многочисленные и превосходные образцы дает мавзолей Буян-Кули-хана, группа мавзолеев Шахи-Зинды (зиаратхана при усыпальнице Кусама ибн-Аббаса, мавзолей Ходжа Ахмада, Безымянный 1360 г., Шади-Мульк, Эмир-Заде, Туглу-Текин, Рухабад).В тех же памятниках широко использовано сплошное покрытие резного изразца поливами двух цветов — например, голубым и синим, голубым и белым. Орнамент в основном эпиграфический, на сложно-растительном фоне.
Своеобразна перегородчатая майолика. На крупной плитке 
наносится трехцветный узор — белым, голубым и синим; для того чтобы в процессе обжига краски при сплавлении не втекали друг в друга, орнаментальные элементы разделены глубокой бороздой (в перечисленных выше памятниках широко представлен и этот прием). Орнаменты геометрического и эпиграфического характера, но чаще всего это имитации мелких кирпичных фигурных кладок, практически выполненных на единой плитке, но зрительно воспринимаемых как набор цветных кирпичей.
Гладкая майолика—двухцветная, с росписью черным или синим под ярко-голубой поливой; орнамент стилизованно-растительный. Характерный пример — звездчатые и крестовидные изразцы на портале мавзолея Ходжа Ахмада.
Майолика резная, многоцветная, с подглазурными росписями и слегка рельефным узором. Лучшие образцы дает хорезмская школа — фасад, сагана и стела мавзолея Наджмеддина Кубра в Куня-Ургенче, надгробие Сейида-Алауддина в Хиве; в Самарканде — намогильник Кусама ибн-Аббаса в Шахи-Зинде, где применена также над-глазурная окраска некоторых деталей золотом. Орнамент — стилизованно-растительный и эпиграфический.
Майолика многоцветная, с частичной надглазурной росписью непрозрачными ангобными красками (мавзолей с именем мастера Али Несефи в Шахи-Зинде). Поливные изразцы с надглазурной росписью твореным золотом (Безымянный мавзолей в средней группе Шахи-Зинды).
Приведенный перечень дает лишь главнейшие типы изразцов, отнюдь не претендуя на исчерпывающую полноту, так как имеются и образцы, сочетающие в себе перечисленные приемы гончарной технологии. Остается добавить, что в 70-х годах XIV века в Средней Азии впервые появляется наборная резная мозаика на кашинной (силикатной) основе. Памятником, сохранившим ее, является мавзолей Суфи в Ургенче (так называемый Тюрябек-ханым).
Появление здесь мозаики мы связываем с влиянием западноиранской керамической школы, скорее всего с Азербайджаном, где применение этой декоративной техники отмечается со второго десятилетия XIV века (мавзолей Улджейту Худабепде в Султании, мавзолей 1322 г. в Берда). По существу, лишь после походов Тимура на Хорезм, а затем на Иран и привода оттуда пленных мастеров техника резных наборных мозаик прочно закрепится в местной архитектуре, в то время как иные перечисленные выше разнообразные приемы цветного декора имеют, бесспорно, местный генезис…
Целая группа мавзолеев, значительно более провинциальных по облику, чем зиаратхана Шахи-Зинды, но типичных именно как образцы массовой архитектуры Мавераннахра XIV века, была недавно открыта в Кашка-Дарьинском оазисе. Так, мавзолей Хазрет-Шейх в Бешкентском районе являет небольшое, скромное на вид двухкамерное сырцовое сооружение, купола которого основаны на ячеистых парусах.
По существу, это элементарное по своим архитектурным формам повторение композиции зиаратханы и гурханы, монументальное выражение которой дает мавзолей Сейфеддина Бохарзи. Стоящая в гурхане сагана богато орнаментирована плитками резной неполивной терракоты (рис. 63), где в надписи сохранилось имя погребенного шейха и дата— 1339 год. Таким образом, традиции использования резной неполивной терракоты в первой половине XIV века имели еще в Мавераннахре достаточное распространение, как об этом свидетельствует и сохранившийся на территории Таджикистана мавзолей в Мазари-Шерифе 1334 года…
Двухкупольная композиция мавзолейных зданий XIV века составляет также ядро крупного разновременного некрополя в Касби (илл. 248). Оба памятника имеют сходное решение интерьеров, купола которых основаны на перспективных и ячеистых парусах. В декор надгробия входили плиты резной поливной терракоты. Группа кашка-дарьинских усыпальниц и надгробий дает реальное представление о каршинской архитектурной школе первой половины XIV века, развитие которой протекало в общем русле с ведущими направлениями архитектуры всего Мавераннахра.
Одним из самых блестящих созданий среднеазиатского зодчества середины XIV столетия является мавзолей Буян-Кули-хана в Бухаре, отстроенный над погребением этого бесцветного представителя мавераннахрской ветви Джагатаидов, павшего в 1358 году жертвой внутридинастийной борьбы…
Значительно уступая мавзолею Бохарзи своими масштабами, небольшая в своих абсолютных размерах усыпальница Буян-Кули-хана производит тем не менее впечатление подлинной монументальности, которая достигается тонко прочувствованной соразмерностью форм, точным соотношением целого и деталей.
Гармония в архитектурном облике мавзолея определяется также единством декора во внешней и во внутренней отделке, где применены резные поливные изразцы исключительно разнообразного рисунка. При этом мастер очень убедительно выделяет главное: так, облицовки переднего фасада сложнее по рисунку и плотнее по орнаментально-красочной концентрации, чем на фасадах боковых, а наиболее насыщены узором и цветом особо ответственные в зрительном отношении участки — тимпаны портальной арки и ее изразцы.
Это поразительное декоративно-орнаментальное совершенство продолжено масте рами Мавераннахра в целой группе мавзолеев «голубого стиля» из комплекса Шахи- Зинды в Самарканде.
Два из них ныне замыкают коридор всего ансамбля. Один был отстроен для некоей знатной девушки, «опочившей в целомудрии» в 1360 году, как гласит наполовину исчезнувшая надпись . Другой утратил дату сооружения, однако сохранил не только имя покойника — некоего Ходжа Ахмада , но, главное, искусно вплетенное в орнаментальном листке имя своего чудесного мастера — Фахри-Али. Последний, очевидно, был самаркандец, о чем позволяет судить отсутствие лакаба — указания места рождения, которое обычно проставлялось зодчими и художниками — орнаменталистами иногороднего происхождения…
Одинаковый архитектурно-композиционный тип и художественно-декоративный стиль развивают три мавзолея из средней группы Шахи-Зинды, сооружение которых уже приходится на время правления Тимура — мавзолей Шади-Мульк 1373 года (больше известный под именем его строительницы, сестры Тимура, Туркан-ака) (илл. 253, 257), расположенный рядом мавзолей Эмир-Заде 1386 года, воздвигнутый напротив мавзолей Туглу-Текин (илл. 255),— и стоящий поодаль мавзолей эмира Бурундука…
Развитие архитектурной школы Хорезма шло своим путем, несколько иным, чем в Мавераннахре. Ее наиболее блестящие образцы находятся вне пределов Узбекской ССР — Узбекистана (мавзолей Наджмеддина Кубра, так называемый Тюрябек-ханым, минарет Кут-луг-Тимура в Куня-Ургенче, мавзолей Мазлум-Слу в Миздахкане). На территории Узбекистана можно пока назвать лишь два мавзолея — Сейид-Алауддина в Хиве и Шейх-Мухтар-Вали в селении Остана Хивинского района.
А Усыпальница Шейх-Мухтар-Вали (конец XIII— начало XIV в.) это довольно сложный комплекс (илл. 258; рис, 64),: который включает мавзолей, большую мечеть, малую мечеть и группу смежных помещений подсобного и погребального характера. Общая композиция его следует осевому развитию не только в плане, но и в объемно-
пространственном построении. 
Внешний облик комплекса формирует система больших и малых куполов, нарастающих к главному куполу большой мечети. Внутри — воздушная легкость тех же купольных оболочек, основанных на ячеистых и перспективно-рамных парусах. Простота и ясность конструктивных элементов логически обосновывают взаимосвязь частей и целого. Все это определяет тектоническую выразительность сооружения, лишенного какого-либо архитектурного декора.
Усыпальница Сейид-Алауддина, отстроенная около 1303 года, в результате неоднократных реставраций сохранила лишь конструктивно-строительную коробку древней постройки с характерной системой многорядных консольно — сталактитовых парусов, утратив былой декор. Но в мавзолее чрезвычайно эффектна надмогильная сагана, облицованная майоликами таких интенсивно-синих и голубых тонов, с богатейшим, растительным по преимуществу орнаментом, что она воспринимается как творение не гончара, а, скорее, ювелира (илл. 259)…
Со времени формирования огромной мировой державы Тимура в архитектуре Средней Азии происходят важные качественные сдвиги, отражающие становление совершенно нового этапа в ее развитии. Он обнимает хронологический отрезок начиная с 80-х годов XIV века и все XV столетие.
Большие, ответственные задачи выдвигает эта эпоха в первую голову перед градостроительным искусством. Почти полтора столетия крупные и малые города Средней Азии стояли без крепостных стен, но при Тимуре…фортификация собственных городов настоятельно диктовалась самой жизнью.
В конце XIV—XV веков восстанавливаются, а порой и заново отстраиваются, стены большинства значительных городов Средней Азии — Самарканда, Шахрисябза, Карши, видимо, Бухары и других. В столичном Самарканде работы эти осуществляются уже в 1371 — 1372 годах, когда сооружаются стены хисара (укрепленной части города), протяженностью до семи километров, вокруг которого обширные предместья, густо заселенные и плотно застроенные, по площади намного превосходят сам хисяр. Последний имел шесть ворот — Шейхазаде, Ахании, Фируза, Сузангаран, Каризгах (Ходжа-Ахрарские) и Чарсу, откуда тянулись главные магистрали города, сходившиеся в центральном узле, близ площади Регистан, где в начале XV века царицей Туман-ака отстроен был многокупольный рынок — тим…
В Самарканде важным элементом фортификации служила также цитадель — кала. Она возвышалась почти в центре хисара, на естественном лессовом всхолмлении, господствовавшем в рельефе местности. Здесь размещался комплекс оборонных и правительственных зданий. Высокие глинобитные стены опоясывали прямоугольник калы; еще на известных картинах В. В. Верещагина («Т-сс! Пусть войдут» и «Вошли!») можно видеть ныне не существующие остатки этих стен с крутыми скосами граней, мощными башнями, зубчатой линией парапетов.
Главные улицы городов той эпохи обычно следовали исторически сложившимся руслам движения и обнимающей их застройке. Улица тянулась капризными изгибами, спрямляясь лишь на отдельных участках, приблизительно следуя радиусу, ведущему от центра к воротам. Только в конце правления Тимура предпринята была попытка выпрямления одной из главных самаркандских магистралей, идущей от ворот Ахании к площади Регистан.
Самарканд. Отпечаток фотографии П. Надара из экспедиции 1890 г. Общий вид старого города
Испанский посол Рюи Гопзалес де Клавихо дает очень живую картину этих работ, осуществлявшихся в 1404 году. Он повествует о быстром сносе всех располагавшихся на намеченной трассе частновладельческих домов, о недовольстве владельцев этих участков и резком ответе Тимура, к которому они направили депутацию: «Этот город мой! Я его купил на свои деньги, у меня есть на это грамоты», о немедленной расчистке строительных площадок и возведении крупных рыночных зданий — двухэтажных пассажей, перекрытых сводами и куполами.
Впрочем, такого рода попытка осуществления огромной, целенаправленной градостроительной работы была под силу лишь самодержавному диктатору и оказалась единственной в своем роде. Спрямление улицы так и осталось незавершенным, поскольку в ноябре 1404 года выпал глубокий снег, приостановивший строительные работы, а несколько месяцев спусти скончался сам Тимур…
Известная упорядоченность в организации городского плана находит свое выражение во внутриквартальной концентрации определенных групп населения по производственному признаку.
Процесс этот, протекавший уже с эпохи раннего средневековья, выражен наиболее отчетливо именно в XV столетии. В тимуридском Самарканде, например, были особые махалля-кварталы гончаров, стеклодувов, портных, валяльщиков сукон и кошм, ткачей, лучников, кольчужников, иголыциков, кузнецов, литейщиков, токарей, седельщиков и многих других. В числе их особо располагались специалисты строительного дела — камнетесы, плотники, столяры,— мастера прикладных искусств — керамисты, граверы, ювелиры; даже художники имели особую улицу Наккашан…
Гедонистическая направленность придворно-аристократического заказа находит свое наиболее яркое выражение именно в архитектуре интимных дворцов и павильонов. Все они, как правило, связаны были с садом и отмечали главные композиционные элементы паркового ансамбля.
Садово-парковое искусство Средней Азии достигает в эту эпоху своего кульминационного развития. В его основе лежал многовековой опыт земледельцев, получивший уже и некоторое научное обобщение. Помимо массы практических наблюдений, изустно передававшихся в народе, на Среднем Востоке появляется специальная литература, примером чего может служить персидский трактат об агротехнике конца XIII века и земледельческий трактат «Иршад аз-Зера’а», переписанный в начале XVI века в Герате. Последний, между прочим, содержит специальную главу «О посадке саженцев, цветов, деревьев, душистых трав, об устройстве чарбага и последовательности его возведения».
Именно чарбаг был руководящим типом архитектурно организованного сада. Основным принципом чарбага являлись: правильный контур — квадратный и прямоугольный, наличие центральной аллеи, а иногда и второй, лежащей на поперечной оси, разбивка главных секторов добавочными аллеями на чар-чаманы — четырехугольные площадки. Впрочем, единого стандарта не существовало, и чарбаги имели ряд вариантов. В глубине обычно располагался дом владельца — иморат, с открытой площадкой и водоемом перед ним.
Вдоль аллей и ограды возвышались тенистые декоративные деревья — тутовые, чинары, карагачи, тополя; на чар-чаманах были рассажены плодовые деревья и цветы, подбор которых осуществлялся по особым правилам, с учетом последовательности их цветения, когда по мере увядания одних распускаются другие. Вода входила важным архитектурно организующим элементом в планировку сада: его рассекали прямые арыки, обсаженные ирисами, в разных участках устраивались хаузы различных форм — квадратные, многогранные, фестончатые очертания обложенные камнем, нередко украшенные фонтаном с ниспадающей и, реже, с бьющей вверх струей.
Особенно роскошны были сады Тимура, разбитые им в окрестностях Самарканда, о которых можно было бы сказать словами Навои:
«Итак, умы волнуя и сердца,
Четыре райских вознеслись дворца.
При каждом сад, и каждый сад иной,
И каждый — настоящий рай земной».
Впрочем, число садов здесь было гораздо большим, письменные источники донесли названия двенадцати садов, разбитых по повелению Великого Эмира: Баги Пахши-Джехан («Сад— Узор мира»), Баги Бехшит («Райский»), Баги Амир-Заде Шахрух («Сад царевича Шахруха»), Баги Бульды («Сад довольства»), Баги Дилькуша («Пленяющий сердце»), Баги Шамаль («Сад зефира»), Баги Заган («Сад воронов»), Баги Балянд («Высокий»), Давлет-Абад («Пребывание власти»), Баги Чинар («Платановый сад»), Баги Hay («Новый сад»), Баги Джехан-Нумо («Сад, показывающий мир»). Крупные по размерам (до 1 км в стороне квадрата), эти парки соперничали друг с другом красотой насаждений, разнообразием лужаек, богатством дворцов, павильонов и шатров.
Большое место в общественной жизни восточного города издревле играли бани. Их было немало в XV веке по всей Средней Азии; в Самарканде особенно славились бани мирзы Улугбека, которые, по словам Бабура, не знали себе равных ни в Мавераннахре, ни в Хорасане…
До наших дней дошла в своей основе от XV века (что подтверждается археологическими материалами) лишь одна баня в Шахрисябзе, да и та подвергалась бесчисленным позднейшим реставрациям и переделкам… Более или менее неизменным остался план. Прямоугольное первоначально в плане сооружение это заключает горячие и прохладные моечные помещения, комнату для массажа, цирюльню и пр. Перекрытия в основном купольные, освещение, видимо, осуществлялось сверху через застекленные оконца, проделанные в куполе, как о том свидетельствуют некоторые миниатюры XV-XVI веков с изображениями бань.
Миниатюры позволяют также восстановить в основных чертах архитектурную композицию бань этой эпохи: скромный вход со стрельчатой нишей, раздевальня, цирюльня, главный моечный зал, нередко с бассейном в центре и суфами для посетителей, соединенные с этим залом посредством открытых арок смежные моечные помещения.
В шахрисябзской бане ныне никаких следов архитектурного декора нет, хотя возможно, что они и таятся под толщами многократных поздних штукатурок. А между тем о разнообразии декоративного убранства интерьеров богатых бань XV века помимо приведенного выше упоминания о мозаичных полах бани мирзы Улугбека свидетельствуют миниатюры, где можно видеть узорные вымостки полов, изразцовые панели, настенные цветные росписи.
Старожилы Ташкента ещё помнят ташкентские бани №1 и №2 в центальном районе нового города на улице ведущей от театра оперы и балета им. А.Навои к нынешнему городскому Хокимияту г. Ташкента. А так же бани на улице Укчи и других улицах старого города. Все они имели несколько моечных помещений, самая дальняя из которых была самой жаркой и все они были с куполами и окошком в верхней части купола.
Продолжение следует…
Выдержки из глав «История искусств Узбекистана» Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И.
изд-ва «Искусство» 1965г.
Имеджи из Яндех-картнки,
http://arx.novosibdom.ru/node/1654,
www.naison.tj/ISTORIA/samarkand,
www.azltour.com
а так же http://zavar-vera.ya.ru
Комментирование закрыто.