Средневековое искусство Средней Азии — Часть 1
Данная статья — вхождение в большую рубрику Ислам, которая, я надеюсь, в дальнейшем будет дополнена изобразительным рядом и статьями известных искусствоведов Исламской эпохи, эпохи, которая продолжается и по сей день.
Эпохи ломки старого мира и нарождения нового имеют особо притягательную силу. III век дарит нам высокие образцы местной античности. IV век отмечает упадок художественной культуры, ее кризис. Именно на IV век падает вторжение шаманистских культов, они несут с собой грубые символико-магические образы и связанные с ними анимистические представления.
Однако уже в V и VI веках темная пелена спадает, и произведения искусства вновь предстают перед нами в ярком звучании красок и форм. Медленно, но неуклонно нарастает подъем. Происходит переоценка ценностей.
Появившиеся в начале V века новые выходцы из недр Центральной Азии, другие кочевники — эфталиты — также ставили своей целью прорыв на Запад, и обессиленным кушанам не оставалось иного выхода, как пропустить эфталитов в Иран.
В начале VI века политическое господство эфталитов простиралось от Центральной Азии до Ирана и от Южного Казахстана до Северной Индии, то есть на значительную часть былой империи кушан. Китайские хронисты рисуют царя эфталитов обитателем большой войлочной юрты, убранной коврами; в ней, сидя на золотом ложе, украшенном фигурными ножками в форме фениксов, он принимал послов. Одежды царя эфталитов и знати отличались богатством украшений.
В обиход эфталитов все более проникали черты быта местных царьков; эфталиты оседали и растворялись среди местного населения, подобно другим кочевникам, не оставив по себе заметных следов ни в архитектуре, ни в изобразительном искусстве эпохи. И тем не менее их культурно-историческая роль для народов Средней Азии значительна. Эфталиты сдерживали экспансию шахиншахов Ирана, способствовали сохранению местных культурных традиций, связанных с эпохой кушан, и ограничивали крепостнические притязания местной феодальной знати.
В 60-х годах VI века новая волна кочевников-тюрков сокрушает господство эфталитов. Поступательное развитие местной феодальной культуры при этом продолжается. Согд объединяет ряд подвластных тюркам владений, а в Чаче прочно установилась полунезависимая власть местной отюреченной династии. Политическая неустойчивость власти, разобщенность владений, предопределило их неспособность устоять против новой грозной опасности, которая пришла с запада уже в 70-х годах VII века, когда арабы прорвались к Самарканду, Бухаре и достигли Хорезма.
Феодальные владетели были не в силах предотвратить нависшую угрозу, и только внешние обстоятельства замедлили арабское завоевание, вместе с которым, уже на втором этапе развития, еще более ускорился процесс ломки старого социального и культурного уклада жизни.
Второй этап в развитии архитектуры и искусства раннего средневековья (IX — X вв.) связан с антихалифатским движением, в результате которого образовались местные 
феодальные государства — Саманидов в Мавераннахре и Мамунидов в Хорезме. Это время окончательного сложения таджикского народа, а в последующем — и узбекского. Появление в конце X века степных тюрков — карлуков и чикилей,— смешавшихся (под властью илекханов) с местным старотюркским населением, сыграло при этом решающую роль.
Оба исторических этапа V — VIII и IX— X веков не совпадают с принятым раньше разделением культурной жизни Туркестана на доарабский и арабский период, или до мусульмански и и раннемусульманский (гранью которого считался VII в.). Такое разделение не отражало социальных основ жизни народов Средней Азии и сводило все к господству официального языка и религии.
Арабский язык сыграл большую роль в развитии литературных, научных и политических связей Средней Азии с Передним Востоком. Ислам уничтожил язычество и значительно подорвал устои старых родоплеменных религий и культов. Но главное, что различает эти этапы — социальный уклад жизни, породивший в V- VIII веках культуру феодальных замков, а в IX-X веках — культуру феодальных торгово-ремесленных городов.
Появление феодальных замков и торгово-ремесленных городов способствовало дальнейшему развитию художественной культуры народов Средней Азии (подобную тенденцию можно проследить в развитии Романского и Готического стилей в Европе в X-XII веках), вот почему прежде чем повести разговор о изобразительном искусстве, без условно, необходимо рассказать об Архитектуре.
АРХИТЕКТУРА
V— VIII века были временем высоких достижений художественной культуры среднеазиатского Междуречья раннефеодальной эпохи. К началу этого периода старые античные города уже увяли: базой экономической жизни стало сельское хозяйство.
Средоточием жизни и в городе и в сельской местности был замок. Он определял собой естественно сложившийся характер селений (дих). Замок правителя обрастал дворцовыми постройками и службами (кед). Они входили в общую цепь крепостных стен усадьбы (ках) или крепости (диз).
Города представляли тогда пеструю картину и по укладу жизни и по составу населения. Единой схемы расселения не было. То это были прилежащие к старой крепости кварталы-массивы, сложившиеся еще на античной основе, но утратившие четкость своей планировки благодаря бессистемной застройке; то новые, возникшие при замке поселения, обросшие в свою очередь слободами; то отдельные замки, группируясь вместе, образуют город, то он вырастает у стен военного форпоста (рибата) или караван-сарая. Иногда все начиналось с роста торгового пункта, где находился рынок и куда съезжались люди из кочевий и оседлых земель.
Структура городов не была однотипна. В общей форме различают цитадель (диз), городское ядро (шахристан) и предместья (рабад), но эти элементы города комбинировались по-разному, то в неполном составе (без цитадели или без рабада), то из нескольких шахристаиов и рабадов, иногда с обводом стен и присовокуплением еще более или менее обширного некрополя. В делении ряда городов на «четверти» и пересечении накрест главных улиц (Бухара, Кеш, Мерв, предположительно Пянджикент) можно видеть некоторую тенденцию к упорядочению застройки городских территорий, регулярности ансамблей, но стихийное начало брало все же верх, и большинство городов этой эпохи отличает неправильность общих очертаний плана.
Типичную для Узбекистана картину согдийского города этой эпохи рисует нам Варахша. 
Городище это, засыпанное песками, было откопано археологами. Оно лежит в западной части Бухарского оазиса там, где река Зеравшан заканчивает разветвленной дельтой, на границе песков, свой бег.
Градоустройству Варахши присущи черты общие и для других современных ей в Согде городов. Но сравнение с Пяджикентом определённо говорит в пользу особых для каждого города черт их планировки и архитектуры. Вместе с тем в отдельных чертах архитектура Пяджикента имеет много общего с архитектурой других районов Средней Азии той же эпохи. В Согде, Тохаристане, Шаше, Фергане и Хорезме города насчитывались единицами и по размерам были не велики.
В IX—X веках развитие архитектуры шло быстро, потому что кирпичные формы были подготовлены всем предшествующим развитием архитектуры еще в сырце. Послужило ли арабское завоевание поворотным пунктом в развитии архитектуры раннего средневековья? Кырк-кыз отвечает на это отрицательно. Известное смещение функций сложившихся ранее архитектурных типов произошло, но стиль архитектуры в целом не претерпел резких скачков, и старые формы не торопились уступать новым. Даже в культовой архитектуре ислама, относившегося вообще очень ревниво ко всему, что напоминало языческую религию поверженных, сохранялись старые типы зданий, приспособленные к нуждам ислама.
Вне традиций старого трудно было бы понять появление таких замечательных творений «раннемусульманской» архитектуры Узбекистана, как мавзолей Саманидов в Бухаре (IX —X вв.), мавзолей Мир-Сайд Бахрам в Кермине (конец X в.), мечеть Чар-Сутун в Термезе (XI в.), мечеть Диггаран в Хазаре (XI в.), остатки мечети Мах в Бухаре (IX—X вв.).
Мавзолей Саманидов едва ли не самое ценное, что оставила нам многовековая история раннесредневековой архитектуры Средней Азии. Его скромность и изящная простота не имеют ничего общего с ходячим представлением об исконной помпезности феодального быта. Небольшой по размерам (около 10 X 10 м), он покоряет всех ясным, чистым и целостным выражением архитектурной идеи. Она захватывает своей абсолютной строительно-технической, конструктивной, декоративио-художественной, а в конечном счёте – общеэстетической значимостью.
В облицовке мавзолея преобладает специальный резаный и шлифованный кирпич. Плитки и бруски выложены вперевязку со стеновым материалом. Архитектурный декор как бы развивает мотив, прозвучавший в самой технике фигурных кладок, и лишь оживляет их очень скромно введенным в убранство парусов и аркатуры галереи резным штуком.
Тайну очарования мавзолея Саманидов исследователи видят в 
гармоническом соотношении его конструктивных и декоративных элементов. Это
верно, поскольку такое соотношение отвечает общим законам красоты архитектурных форм. Однако мавзолей Саманидов — памятник своеобразный, его архитектура имеет своим источником не только традицию строительных приемов, но и определенный строй образов современной ему эпохи.
Мавзолею Саманидов — династии, возводившей свой род к «царям царей» Ирана,— совершенно чужд дух саманидского двора, его внешний блеск и аристократизм. Ничего сколько-нибудь близкого усыпальницам Ахеменидов и позднейшим скальным изваяниям Саманидов в Бехистуне здесь нет. Сооружения шахиншахов вызывают трепет и преклонение. Мавзолей Саманидов — памятник иной эпохи и иной среды, памятник монументальный, но по-человечески проникновенный. Здесь нет еще и в помине тех преувеличений, на языке которых арка свода уподоблялась небу, а правитель—творцу мироздания.
Трудно уловить, как и в любом произведении архитектуры, связи и превращения, которые претерпевают мысли и чувства человека, когда средствами их воплощения служит онемелый кирпич. Но в том и состоит впечатляющая сила архитектурного образа, что каждое его слагаемое что-то говорит. Оно имеет свои истоки, часто совсем незаметные, как ручейки, и свое большое русло, в которое изливаются могучим потоком все соединившиеся в нем полые и родниковые воды.
Перенос приемов композиции из архитектуры замка в городское жилище или из старых культовых построек в новые, мусульманские, вполне очевиден и только подтверждает внутреннюю преемственность стиля архитектуры VI—VIII и IX—X веков. 
Верхний ярус арочек с колонками, за которыми прячется узкий обходной коридор, придает мавзолею Саманидов неповторимый облик. Вместе с тем устройство галереи указывает на истоки этой архитектурной формы. Вспомним, как много мест в суровых замках согдийских дихкан занимал массив стен. Но уже изображение на Аниковском блюде рисует нам замок, где за счет толщи степ устроен в первом ярусе внешний обход, а во втором — обходная галерея с выходами на угловые балконы. Галерея верхнего яруса была закрытой и по условиям места карликовой.
Мавзолей Саманидов не остался эпизодом в развитии кирпичной архитектуры Средней Азии IX- X веков. Ряд других мавзолеев: Мир-Сайд Бахрам в Кермине (конец X в.) Аламбердара в Туркмении и Ак-Астана-баба на Сурхан-Дарье (начало XI в.) являют собой прямое продолжение архитектуры бухарского мавзолея Саманидов; мавзолей в Кермине рисует затухающую линию развития, мавзолей Аламбердара — особую его ветвь, отпочковавшуюся от главного ствола.
Однако открытие мавзолея Араб-ата в Тиме (Самаркандская область), точно датированного надписью на портале —977,78 годом,— кладет предел всяким сомнениям; оно окончательно устанавливает появление в Мавераннахре в «век Саманидов» памятника развитой портально-купольной архитектуры. Недостававшее звено в исторической цепи развития найдено, и надлежит лишь установить, в какой мере завершается им старый стиль и насколько полно выражены в нем принципы стиля иной эпохи, по существу новой.
Мавзолей Араб-ата повторяет некоторые черты мавзолея Саманидов; кубический объем и уже стрельчатая форма купола, фигурные кладки из облицовочного кирпича снаружи и внутри, трехчетвертные (точнее, в пять восьмых) угловые колонки снаружи и декоративные в интерьере (в ярусе парусов), наконец, в деталях выкладки из спаренных кирпичиков тычком и ложком, кирпичные кружочки, вытесанные из парных кирпичей, простой растительный побег в каймах, резанных по ганчу.
С другой стороны, в композиции мавзолея четко выражено значение фасада, его приподнятой и слегка выдвинутой в виде рамы портальной стенки . Ей придана П-образная форма. По дорожке справа налево вверх, влево и вниз бежит прямая строчка еще строгой куфической надписи, увитой уже, однако, листвой; листья сердцевидные и рассеченные, заостренные, в форме миндалин и проткнутые…
Выдержки из глав «История искусств Узбекистана» Пугаченкова Г.А. Ремпель Л.И. изд-ва «Искусство»
1965г.
Имеджи так же из вышеуказанного издания и с Сайта fromuz.com (спасибо m240 и Скляревскому Евгению -http://mytashkent.uz). Карты взяты из сайта http://gumilevica.kulichki.net
Manga Varaxsha shaxrini rasmlari yoqdi
Mavlono, вот бы туда съездить и посмотреть своими глазами всё, что осталось от древней Варахши.
Надеюсь, когда ни будь это удастся сделать.