ИСКУССТВО Средней Азии XVI—XVII веков Ч2 продолжение (ART of Central Asia XVI — XVII ages Pat2 continuation )
ИСКУССТВО XVI—XVII ВЕКОВ
Продолжение начало Ч.1
В эпоху Шейбанидов и Аштарханидов в области монументальной архитектуры почти сходит на нет строительство мавзолеев…
XVI столетие донесло нам считанное число мавзолеев; даже погребения ханов и крупных шейхов осуществлялись при медресе или при ханаке. Так, основатель династии — Шейбани-хан — был похоронен на суфе, стоявшей во дворе воздвигнутого им медресе. Кучкунчи-хан и несколько его сыновей и внуков были погребены в медресе Абусаидхана (так называемый Чильдухтеран) в Самарканде, Абдалазисхан I — при ханаке Бехауддина в Бухаре и т. д.
ИСКУССТВО XVI—XVII ВЕКОВ
Продолжение начало Ч.1
В эпоху Шейбанидов и Аштарханидов в области монументальной архитектуры почти сходит на нет строительство мавзолеев…
XVI столетие донесло нам считанное число мавзолеев; даже погребения ханов и крупных шейхов осуществлялись при медресе или при ханаке. Так, основатель династии — Шейбани-хан — был похоронен на суфе, стоявшей во дворе воздвигнутого им медресе. Кучкунчи-хан и несколько его сыновей и внуков были погребены в медресе Абусаидхана (так называемый Чильдухтеран) в Самарканде, Абдалазисхан I — при ханаке Бехауддина в Бухаре и т. д.
Остатки Чильдухтерана свидетельствуют, что интерьер усыпальницы здесь следовал той же композиции, что и позднетимуридские мавзолеи Самарканда — Ишратхана и Ак-Сарай, сохранив такое же утонченное декоративное убранство — ювелирную тонкость мозаичной панели и парчу кундали на стенах. И все же то была лишь гурхана, встроенная в один из углов медресе, но не самостоятельное погребальное сооружение. Подобным образом и Убайдуллахан был похоронен в медресе Мири-Араб, рядом с шейхом. Есть все основания считать, что пышное помещение так называемой мечети при медресе Абдуллахана (1598) было предназначено служить усыпальницей престарелого в те годы хана, на что указывает странный сдвиг осей, строго по странам света, а не на кыблу и не по осям самого медресе.
В числе специально мавзолейных сооружений XVI века можно назвать немногие, притом расположенные вдали от ортодоксально нетерпимой Бухары. Мавзолей Суюнидж-хана в Ташкенте (1531/32) развивает ту же идею пышного мемориального сооружения, что и тимуридские усыпальницы — Ишратхана, Ак-Сарай, мавзолей Юнус-хана, которым он не уступает масштабами и роскошью декоративного убранства… во второй половине XVI века его включили в комплекс медресе, ныне известного под именем Баракхана…
Построенный в 1541/42 году придворным зодчим Гулям-Хусейном, мавзолей Каффали-Шаши (илл. 312) приковывает внимание не роскошью полихромного декора (он нанесен лишь по главному фасаду и довольно скромен, а своеобразием своей объемной композиции. Приподнятый на высокой платформе, которая возникла на основе разросшихся вокруг почитаемой могилы бугров, мавзолей рисуется издалека выразительным нарастанием объемов — от арочной ограды могил к прямоугольной призме главного помещения, приподнятой на барабане купольной скуфье, и далее — к сильному пештаку.
Очень впечатляющ мавзолей Лянгар-ата в далеком горном селении Кашка-Дарьинского оазиса. Воздвигнутый на вершине одиночной горы, возвышающейся посреди ущелья, в зарослях фисташковой рощи, мавзолей этот имеет строгую портально-купольную композицию. Внутри великолепен купол, несущий сложнорастительный узор (илл. 313), причудливые переплетения которого подчинены пространственно-геометрической системе построений. Орнаментация выполнена в технике кырма и строится на резервном восприятии двухцветного узора (белого с коричневым).
Едва ли не единственным мавзолейным сооружением XVII века является здание Ходжа-Абди-Бирун в пригороде Самарканда — крупное сооружение с массивным прямоугольным объемом, увенчанным тяжеловесным барабаном, несущим купольную скуфью. По главному фасаду — непропорционально слабый пештак, три остальных фасада оформлены стрельчатыми арками в прямоугольных рамах. Декор исчерпывается несложными гирихами, выполненными из глазурованных кирпичей, а на барабане имеется надпись почерка сульс, гибкие линии которого плохо согласуются с уступчатой кирпичной выкладкой букв. Композиция стандартна, хорошие пропорции уже утрачены, декор невыразителен и невысок по качеству.
Среди культовых построек ислама огромное место в общественной жизни поздне-феодальных городов по-прежнему принадлежало мечетям. Но сооружение значительных по масштабам джума-мечетей и намазга было в XVI—XVII веках невелико. В архитектурном же отношении они развивают два композиционных типа, сложение которых восходит на Среднем Востоке еще к XI —XII векам, хотя иная историческая эпоха внесла в них, разумеется, определенные модификации. Блестящий (и, видимо, единственный) образец первого типа являет Масджиди-Калян в Бухаре (илл. 314, 315). Она была отстроена к 1514 году на месте домонгольской соборной мечети, возможно даже повторяя в основных чертах ее план.
Мечеть Калян доныне поражает значительностью масштабов: огромный периметр стен (127X78 м), обширный двор, 208 столбов и 288 куполков обводной галереи — таковы некоторые количественные показатели. Ее общий композиционный строй повторяет грандиознейшие мечети Самарканда (Биби-ханым) и Герата (джума-мечеть): здесь тот же прямоугольный двор, обведенный портиками, сводчатые айваны на осях, парадный входной пештак и величественное купольное здание — максура. Величию масштабов отвечает ясность форм, отчетливость и простота объемных сочетаний, известная сдержанность декора, который вместе с тем характеризуется исключительно высоким качеством исполнения.
Более характерен для данной эпохи другой композиционный тип, который восходит к средневековым загородным намазга, но применяется отныне при сооружении не только загородных мечетей (ср. бухарскую намазгу, перестроенную при Абдуллахане во второй половине XVI века) , самаркандскую намазгу, сооруженную в XII веке Надиром Диван-биги, но и внутригородских соборных мечетей (намазга в Карши, XVI в., илл. 317; мечеть Кокильдора в Термезе XVI —XVII вв.), и даже сельских (Астана-ата в Зерабулакских горах)…
Примером творческого претворения традиционной архитектурной темы является Тилля-Кари на самаркандском Регистане, воздвигнутая по распоряжению Ялангтуша Бахадура между 1646/47 — 1659/60 годами. Она совмещала функцию медресе и соборной мечети, оформляя притом южный фасад огромной площади. Сохраняя внешний облик медресе, она включает просторный, обстроенный худжрами двор, служивший для пятничных молений. На западной стороне двора размещена многостолпная мечеть того же типа, что и описанные намазги, но более обширная, с необычайно парадным центральным залом, стены и купол которого оформлены сверкающей золотом кундалью (отсюда название Тилля-Кари — Позолоченная).Великолепен портал с его превосходно найденными пропорциями, хотя мозаичный покров неприятен своей желто-зеленой гаммой; величествен массивный барабан, хотя венчающая купольная скуфья его, по-видимому, так и не была возведена.
В сельских районах, близ всевозможных святынь, нередко служивших местами далеких паломничеств, возводились мечети, удивительным образом сочетавшие формы монументальной и легкой архитектуры. Такого рода мечеть в Лянгаре, поставленная у края горы, имеет стройный колонный айван и включает два обширных молитвенных помещения (илл. 318), Одно из них особенно парадно. Фриз и панели стен, а также михраб его покрывает великолепная резная мозаика (илл. 316). …
В повседневной жизни обитателей позднефеодального среднеазиатского города ведущую роль играли не столько парадные джами и намазга, сколько гузарные мечети. Они обслуживали общину квартала, являя локальный центр духовной жизни, и потому архитектуре их присуща большая интимность. В них нет официальной торжественности монументальных джума-мечетей, но зато здесь сконцентрирован был наилучший строительно-технический и художественный опыт народной массовой архитектуры.
Именно такова мечеть Балянд в Бухаре — редкостный памятник каркасно-балочной архитектуры первой половины XVI века, сохранившийся до наших дней…
Простой архитектуре легких форм, которая присуща внешней композиции мечети Балянд, отвечает простота архитектоники единственного помещения с михрабной нишей в противоположной от входа стене, с панелью и разбивкой стен на прямоугольные панно. А между тем декоративное убранство интерьера отличают такая изысканность и богатство, которые присущи самым парадным интерьерам среднеазиатской монументальной архитектуры второй половины XV и начала XVI века.
Панель из шашек глубоких зеленых тонов, расписанных твореным золотом, богатейший золотофоино-узорчатый покров кундали на стенах, ярчайший мозаичный михраб и, наконец, удивительный потолок сложной столярной работы, со звездчатыми кессонами — все в этом памятнике иллюстрирует слияние приемов, взятых из практики народного деревянного зодчества, в соединении с высокими традициями монументальной архитектуры.
В стилистическом отношении очень близок к мечети Балянд другой архитектурный памятник Бухары первой половины XVI века — ханака (или мечеть) Ходжа Зайнуддина… Сама ханака заключает группу комнаток, но главенствующее положение занимает в ней главный молитвенный зал, где все — от ярких мозаичных панелей до сине-золотой чаши купола, меридиональные ребра которого исходят из венца сталактитов, основанных в свою очередь на легкой сетке щитовидных парусов, — исполнено невыразимой красоты (илл. 320)…
План этот не являл собой непреложного стандарта, но лишь идеальную схему, которую среднеазиатские зодчие видоизменяли в деталях, в пропорциях, во взаиморасположении второстепенных элементов, придерживаясь, однако, исходной схемы.
Одну из главных святынь шейбанидской Бухары составлял мазар основателя … ордена Накшбандия — Бехауддина (илл, 321). Архитектурное оформление ансамбля было предпринято по распоряжению Абдалазиса I, о строительной деятельности которого сообщает Хасап Нисари: Автор составил в прославление этого здания оду и тарих, дающий дату сооружения — 1544/45 (951 г. х.) год.
Ханака Бехауддина имеет почти однородную обработку фасадов — с порталом в центре и двухъярусными нишами-лоджиями на примыкающих отрезках степ. Некоторые различия в разбивке этих ниш проистекают из условий планировки и неодинаковой протяженности фасадов. Общая композиция здания спокойна, уравновешенна, несколько .массивна. Венчает ее обширный купол с ничем не замаскированной системой мощных пересекающихся подпружных арок. (илл. 323).
Ханаку Касым-шейха в Кермине отличает уже некоторая вычурность плана и общей композиции (илл. 322). Фасады имеют портальные ниши, к которым примыкают боковые крылья стен с одноярусной арочной нишей; главный фасад выделен более высоким пештаком, увенчанным сквозной аркатурой, — он очень тонок, кажется почти хрупким. Центральный зал подчеркнут декоративными куполами на очень высоком барабане, который основан на системе сокращающихся восьмериков…
Ханака Хакими-Мулло-Мир несложна по плану (в ее угловых отделах размещено лишь по одной худжре), не очень крупна по размерам, но весьма монументальна в своем объемном решении (илл. 325). Это достигнуто компактностью фасадной разработки: на боковых фасадах—глубокая и высокая входная ниша, по обе стороны которой — двухъярусные лоджии, по главному фасаду — пештак, фланкированный на углах мощными округлыми башнями на восьмигранных базисах, увенчанный сквозной аркатурой…
Отметим в этом памятнике еще одну существенную деталь: будучи очень экономными в использовании на фасаде изразцов, строители вводят фактурную облицовку из притертого строительного кирпича, с широкой расшивкой швов — как бы возрождая старинные, домонгольские традиции кирпичного декора.
В столичной Бухаре н конце столетия возводится величественная ханака Файзабад. Здесь сделана интересная попытка обновления традиционной схемы путем введения по боковым фасадам открытых подобно анфиладе галерей, которые как нельзя лучше отвечали условиям азиатского климата. Введение галерей совершенно по-новому формирует архитектонику здания, организуя по трем фасадам сквозную аркаду. 
По главному же фасаду возникает нарастающая трехступенчатая композиция: сквозная арка галереи, два яруса лоджий-ниш и в центре сводчатый портал.Но наиболее впечатляющ в Файзабаде все же задний фасад. Необычайно сильные архитектурные формы являют здесь полное соответствие функционально-планировочной и инженерно-конструктивной основе здания. И это единство утилитарной, технической и архитектурно-художественной сторон определяет полноценность всего художественно-образного строя.
В контрасте с мощью внешних архитектурных форм внутри зала возникает воздушная легкость сетчатых парусов, над которыми как бы взмывает ввысь сталактитовый венец и чаша купола над ним, чья поверхность обработана в приеме кырма тонким сложносплетенным растительным орнаментом, напоминающим текстильные узоры. XVII столетие уже не вносит в архитектуру ханаки каких-либо нововведений. Ханака Надира Диван-биги у Ляби-Хауза невелика по масштабам и сходна по композиции с ханакой Мулло-Мир — отличие в отсутствии венчающей аркатуры да в некотором развитии портала но вертикали.
Приведенный обзор свидетельствует о закреплении в позднефеодальном среднеазиатском зодчестве определенного типологического цикла, в пределах которого протекало творчество архитекторов. И какой бы вид архитектурных сооружений ни взять, мы всюду сталкиваемся с единым явлением: невозможностью для зодчего вырваться из рамок канонизированных решений. Лишь в интерьере не скованные столь строгой системой предначертанных приемов, строители с неослабевающим пылом соревнуются в разработке совершенно оригинальных, всегда каких-то новых и иных пространственных систем. И в этом неоспоримая ценность творческих поисков и завоеваний среднеазиатской монументальной архитектуры XVI – XVII веков.
Ее большие достижения лежали также и в другом: в области создания архитектурных ансамблей. И хотя, конечно, в чем-то главном здесь были подхвачены принципы ансамблевой застройки предшествующей эпохи, — не останавливаясь на достигнутом, зодчие Самарканда, и особенно столичной Бухары, движутся дальше в своих исканиях. Свидетельством этого является разнообразие приемов формирования ансамблей, многие из которых дошли до наших дней.
Особенно распространен был в архитектуре XVI —XVII веков ансамбль кош: два противолежащих на общей оси разделенных неширокой улицей здания — таков этот простейший, давно сложившийся в архитектуре Средней Азии ансамбль. Чаще всего одно из зданий возникает как повтор к уже существовавшему более раннему (Кош-медресе, медресе Абдалазисхана и Улугбека в Бухаре). Противостояние на единой оси двух пештаков и равновесие параллельных фасадных плоскостей определяют основной композиционный прием; объемы зданий теряются в застройке квартала.
Порой улочка между двумя зданиями расширяется до пределов небольшой внутри-квартальной площади. Так, мечеть Калян и медресе Мири-Араб стоят в позиции кош, но между ними площадка, карманом отходящая от смежной базарной улицы. Древний минарет Калян входит в ансамбль, как некий вертикальный знак, усиливающий высотное построение объемов двух монументальных пештаков.
Наиболее развитую композицию являет площадь, обстроенная с трех сторон. Уже не два, а три монументальных здания дают ее архитектурное оформление. Таковы ансамбли Регистаи в Самарканде и Ляби-Хауз в Бухаре. Однако, хотя прием как будто был един, решения в них отличны.
Регистан был радикально перестроен в XVII веке и стал совсем иным, чем Реги-стап, сложившийся при Улугбеке. Но именно в этом виде он дошел до наших дней . Из зданий тимуридского времени осталось лишь медресе Улугбека, вто время как на месте былой ханаки появилось медресе Шер-дор, а взамен караван-сарая Мирзой — мечеть-медресе Тилля-Кари. Постройки, располагавшиеся с южной стороны, к этому времени уже пришли в упадок, мечеть Алике Кукельташа была разобрана на кирпич.
Отныне именно парадные фасады трех медресе (из которых два — Улугбека и Шер-дор — зеркально повторяли единую фасадную композицию) давали архитектурное окаймление обширной площади. Взаимное равновесие зданий, величие и строгая архитектоничность форм, богатство и разнообразие декора придавали необычайную торжественность всему ансамблю. Вместе с тем сама площадь активно включается в композицию, определяя направление основных осей и пространственную связь построек.
Иное на Ляби-Хаузе . Если на Регистане главным организующим началом служит площадь, то здесь композиционным центром служит именно хауз, обсаженный зеленью, на осях которого лежат медресе и ханака Надира Диван-биги (XVII в.), а длинную сторону замыкает фасад более раннего медресе Кукельташ. В постройках нет того равновесия и масштабной соразмерности по отношению к разделяющей их пространственной среде, которые присущи Реги-стану, но осевая взаимосвязь, поддержанная зеркалом огромного хауза, здесь вполне очевидна.
Несколько особняком стоят монументальные кладбищенские ансамбли XVI —XVII веков. Специфику их составляет процесс постоянной, непрерывной эволюции в связи с появлением все новых погребений, все новых мемориальных и культовых сооружений.
Особый композиционный вариант возникает, когда на протяжении веков вдоль длинного двора выводится в прием кош целая группа сооружений. Таким к XVI — XVII векам стал комплекс Султан-Саадат в Термезе, фамильная усыпальница термезских сейидов, в которой еще с XI века шло возведение и постепенное объединение мавзолеев с погребениями родоначальников и членов этой могущественной духовной династии. Разнообразные в своих абсолютных размерах здания масштабно увязаны друг с другом; неповторимые по плану, они примерно следуют единой портально-купольной композиции; интерьеры всей поздней группы сооружений впечатляют изяществом декоративно-ганчевых плафонов. Так формируется очень органичный в своем архитектурном единстве ансамбль сооружений, который воспринимается как некий нерушимо целостный архитектурный организм.
Расположение ряда погребальных ансамблей в загородной черте позволяло не только свободно расширять застройку, но и сочетать ее с зеленью древесных и кустарниковых насаждений, с водой бассейнов, с газонами и клумбами цветов. Прелесть пейзажа, таким образом, включалась в строгий архитектурный ритм монументальных зданий и легких айванов, кирпичных дахма, мраморных надгробий и стен.
Про эти ансамбли трудно порой сказать, к какой категории по существующей классификации их можно отнести — регулярных или живописных. Обычно в них сохраняется параллельность осей, в известной мере выдерживается единство архитектурного стиля, но вместе с тем здесь нет ни строгой взаимосвязи кош, ни продуманного равновесия близлежащих построек. Ансамбли мазаров Бехауддина и Чар-Бакр в Бухаре, Ходжа Ахрара в Самарканде, Каффали-Шаши в Ташкенте, Ходжа Илим Кан близ Китаба являются наиболее значительными в этой группе.
Чар-Бакр — один из самых выразительных образцов архитектурно-живописного ансамбля Средней Азии XVI столетия ( илл, 326). Возникновение культового некрополя в местности Сумитан возле почитаемой могилы Абу-Бакра Саада восходит еще к эпохе Саманидов, когда, по свидетельству современника, здесь высились «красивые михрабы и минбары». При Шейбанидах Сумитан входил во владения шейхов Джуйбари, влияние которых в политической и духовной жизни Бухары было огромно.
Как дар могущественным шейхам здесь в 1560—1563 годах по распоряжению Абдуллахана возводятся мечеть, медресе и ханака. До этого и позднее на обширной территории Чар-Бакра воздвигаются группы фамильных усыпальниц в виде прямоугольных оградок с привратными сооружениями и заключенным внутри надгробиями, Эта своеобразная лавра имеет обширные и узкие аллеи и род центральной площади, на которую открыты три названных монументальных здания. Последние взаимосвязаны друг с другом, П-образно обрамляя небольшую площадку, которую на открытой стороне композиционно закрепляет небольшой минарет. Сама комбинация зданий необычна — мечеть, ханака и медресе воспринимаются как единый архитектурный организм. Двор медресе не замкнут, как это принято, но открыт. Мечеть же и ханака воспринимаются не фронтально, но в пространственной среде, их боковые фасады участвуют в архитектурной организации не менее активно, чем главные.
К сказанному следует добавить, что в процессе строительства главных зданий к северу от мазара был разбит по распоряжению Абдуллахана сад. Таким образом, застройка Чар-Бакра органически сочеталась с регулярным архитектурным садом типа чарбага, а зеленая обводненная нить аллеи-хиабана связывала знаменитый некрополь с Бухарой.
По-иному решается монументальный мемориально-культовый ансамбль в природном ландшафте сельской местности. Ансамбль Ходжа Илим Кан в селении Сивас (к востоку от Китаба) включает обширную ханаку и погребальную дахму, которые высятся на крутом холме, почти над обрывом, и многочисленные строения подворья, лежащие по склону и у подножия холма (илл. 328), Парадный вход ведет с улицы в тенистый двор, окруженный зданиями мечети, медресе и служб, обстроенный колонными портиками и сводчатыми айванами.
Архитектурная взаимосвязь двух этих групп — верхней и нижней — осуществлена массивной, взбегающей по склону стеной, по которой тянется лестница с оставленной в ней обширной аркой, переброшенной через проходящую внизу дорогу (илл. 329). В ансамбле этом гармонически сочетаются архитектура монументальных и легких форм, и весь он поразительно увязан с окружающим пейзажем холмов, вековых деревьев, капризной линией ручья, зеленью кустарников и трав.
Архитектурные ансамбли Узбекистана XVI—XVII веков являют бесценный вклад зодчих Средней Азии в архитектуру Среднего Востока, иллюстрируя последний взлет феодального зодчества, развитию которого положен был конец социально-экономическим кризисом, в XVIII столетии охватившим всю страну.
Выдержки из глав и имеджи
«История искусств Узбекистана»
Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И.
изд-ва «Искусство» 1965г.
имеджи из сайтов Fromuz.com, Pixland.uz,
так же A.Kovalenko, Яндекс -картинки
Остатки Чильдухтерана свидетельствуют, что интерьер усыпальницы здесь следовал той же композиции, что и позднетимуридские мавзолеи Самарканда — Ишратхана и Ак-Сарай, сохранив такое же утонченное декоративное убранство — ювелирную тонкость мозаичной панели и парчу кундали на стенах. И все же то была лишь гурхана, встроенная в один из углов медресе, но не самостоятельное погребальное сооружение. Подобным образом и Убайдуллахан был похоронен в медресе Мири-Араб, рядом с шейхом. Есть все основания считать, что пышное помещение так называемой мечети при медресе Абдуллахана (1598) было предназначено служить усыпальницей престарелого в те годы хана, на что указывает странный сдвиг осей, строго по странам света, а не на кыблу и не по осям самого медресе.
В числе специально мавзолейных сооружений XVI века можно назвать немногие, притом расположенные вдали от ортодоксально нетерпимой Бухары. Мавзолей Суюнидж-хана в Ташкенте (1531/32) развивает ту же идею пышного мемориального сооружения, что и тимуридские усыпальницы — Ишратхана, Ак-Сарай, мавзолей Юнус-хана, которым он не уступает масштабами и роскошью декоративного убранства… во второй половине XVI века его включили в комплекс медресе, ныне известного под именем Баракхана…
Построенный в 1541/42 году придворным зодчим Гулям-Хусейном, мавзолей Каффали-Шаши (илл. 312) приковывает внимание не роскошью полихромного декора (он нанесен лишь по главному фасаду и довольно скромен, а своеобразием своей объемной композиции. Приподнятый на высокой платформе, которая возникла на основе разросшихся вокруг почитаемой могилы бугров, мавзолей рисуется издалека выразительным нарастанием объемов — от арочной ограды могил к прямоугольной призме главного помещения, приподнятой на барабане купольной скуфье, и далее — к сильному пештаку.
Очень впечатляющ мавзолей Лянгар-ата в далеком горном селении Кашка-Дарьинского оазиса. Воздвигнутый на вершине одиночной горы, возвышающейся посреди ущелья, в зарослях фисташковой рощи, мавзолей этот имеет строгую портально-купольную композицию. Внутри великолепен купол, несущий сложнорастительный узор (илл. 313), причудливые переплетения которого подчинены пространственно-геометрической системе построений. Орнаментация выполнена в технике кырма и строится на резервном восприятии двухцветного узора (белого с коричневым).
Едва ли не единственным мавзолейным сооружением XVII века является здание Ходжа-Абди-Бирун в пригороде Самарканда — крупное сооружение с массивным прямоугольным объемом, увенчанным тяжеловесным барабаном, несущим купольную скуфью. По главному фасаду — непропорционально слабый пештак, три остальных фасада оформлены стрельчатыми арками в прямоугольных рамах. Декор исчерпывается несложными гирихами, выполненными из глазурованных кирпичей, а на барабане имеется надпись почерка сульс, гибкие линии которого плохо согласуются с уступчатой кирпичной выкладкой букв. Композиция стандартна, хорошие пропорции уже утрачены, декор невыразителен и невысок по качеству.
Среди культовых построек ислама огромное место в общественной жизни поздне-феодальных городов по-прежнему принадлежало мечетям. Но сооружение значительных по масштабам джума-мечетей и намазга было в XVI—XVII веках невелико. В архитектурном же отношении они развивают два композиционных типа, сложение которых восходит на Среднем Востоке еще к XI —XII векам, хотя иная историческая эпоха внесла в них, разумеется, определенные модификации. Блестящий (и, видимо, единственный) образец первого типа являет Масджиди-Калян в Бухаре (илл. 314, 315). Она была отстроена к 1514 году на месте домонгольской соборной мечети, возможно даже повторяя в основных чертах ее план.
Мечеть Калян доныне поражает значительностью масштабов: огромный периметр стен (127X78 м), обширный двор, 208 столбов и 288 куполков обводной галереи — таковы некоторые количественные показатели. Ее общий композиционный строй повторяет грандиознейшие мечети Самарканда (Биби-ханым) и Герата (джума-мечеть): здесь тот же прямоугольный двор, обведенный портиками, сводчатые айваны на осях, парадный входной пештак и величественное купольное здание — максура. Величию масштабов отвечает ясность форм, отчетливость и простота объемных сочетаний, известная сдержанность декора, который вместе с тем характеризуется исключительно высоким качеством исполнения.
Более характерен для данной эпохи другой композиционный тип, который восходит к средневековым загородным намазга, но применяется отныне при сооружении не только загородных мечетей (ср. бухарскую намазгу, перестроенную при Абдуллахане во второй половине XVI века) , самаркандскую намазгу, сооруженную в XII веке Надиром Диван-биги, но и внутригородских соборных мечетей (намазга в Карши, XVI в., илл. 317; мечеть Кокильдора в Термезе XVI —XVII вв.), и даже сельских (Астана-ата в Зерабулакских горах)…
Примером творческого претворения традиционной архитектурной темы является Тилля-Кари на самаркандском Регистане, воздвигнутая по распоряжению Ялангтуша Бахадура между 1646/47 — 1659/60 годами. Она совмещала функцию медресе и соборной мечети, оформляя притом южный фасад огромной площади. Сохраняя внешний облик медресе, она включает просторный, обстроенный худжрами двор, служивший для пятничных молений. На западной стороне двора размещена многостолпная мечеть того же типа, что и описанные намазги, но более обширная, с необычайно парадным центральным залом, стены и купол которого оформлены сверкающей золотом кундалью (отсюда название Тилля-Кари — Позолоченная).Великолепен портал с его превосходно найденными пропорциями, хотя мозаичный покров неприятен своей желто-зеленой гаммой; величествен массивный барабан, хотя венчающая купольная скуфья его, по-видимому, так и не была возведена.
В сельских районах, близ всевозможных святынь, нередко служивших местами далеких паломничеств, возводились мечети, удивительным образом сочетавшие формы монументальной и легкой архитектуры. Такого рода мечеть в Лянгаре, поставленная у края горы, имеет стройный колонный айван и включает два обширных молитвенных помещения (илл. 318), Одно из них особенно парадно. Фриз и панели стен, а также михраб его покрывает великолепная резная мозаика (илл. 316). …
В повседневной жизни обитателей позднефеодального среднеазиатского города ведущую роль играли не столько парадные джами и намазга, сколько гузарные мечети. Они обслуживали общину квартала, являя локальный центр духовной жизни, и потому архитектуре их присуща большая интимность. В них нет официальной торжественности монументальных джума-мечетей, но зато здесь сконцентрирован был наилучший строительно-технический и художественный опыт народной массовой архитектуры.
Именно такова мечеть Балянд в Бухаре — редкостный памятник каркасно-балочной архитектуры первой половины XVI века, сохранившийся до наших дней…
Простой архитектуре легких форм, которая присуща внешней композиции мечети Балянд, отвечает простота архитектоники единственного помещения с михрабной нишей в противоположной от входа стене, с панелью и разбивкой стен на прямоугольные панно. А между тем декоративное убранство интерьера отличают такая изысканность и богатство, которые присущи самым парадным интерьерам среднеазиатской монументальной архитектуры второй половины XV и начала XVI века.
Панель из шашек глубоких зеленых тонов, расписанных твореным золотом, богатейший золотофоино-узорчатый покров кундали на стенах, ярчайший мозаичный михраб и, наконец, удивительный потолок сложной столярной работы, со звездчатыми кессонами — все в этом памятнике иллюстрирует слияние приемов, взятых из практики народного деревянного зодчества, в соединении с высокими традициями монументальной архитектуры.
В стилистическом отношении очень близок к мечети Балянд другой архитектурный памятник Бухары первой половины XVI века — ханака (или мечеть) Ходжа Зайнуддина… Сама ханака заключает группу комнаток, но главенствующее положение занимает в ней главный молитвенный зал, где все — от ярких мозаичных панелей до сине-золотой чаши купола, меридиональные ребра которого исходят из венца сталактитов, основанных в свою очередь на легкой сетке щитовидных парусов, — исполнено невыразимой красоты (илл. 320)…
План этот не являл собой непреложного стандарта, но лишь идеальную схему, которую среднеазиатские зодчие видоизменяли в деталях, в пропорциях, во взаиморасположении второстепенных элементов, придерживаясь, однако, исходной схемы.
Одну из главных святынь шейбанидской Бухары составлял мазар основателя реакционнейшего ордена Накшбандия — Бехауддина (илл, 321). Архитектурное оформление ансамбля было предпринято по распоряжению Абдалазиса I, о строительной деятельности которого сообщает Хасап Нисари: Автор составил в прославление этого здания оду и тарих, дающий дату сооружения — 1544/45 (951 г. х.) год.
Ханака Бехауддина имеет почти однородную обработку фасадов — с порталом в центре и двухъярусными нишами-лоджиями на примыкающих отрезках степ. Некоторые различия в разбивке этих ниш проистекают из условий планировки и неодинаковой протяженности фасадов. Общая композиция здания спокойна, уравновешенна, несколько .массивна. Венчает ее обширный купол с ничем не замаскированной системой мощных пересекающихся подпружных арок. (илл. 323).
Ханаку Касым-шейха в Кермине отличает уже некоторая вычурность плана и общей композиции (илл. 322). Фасады имеют портальные ниши, к которым примыкают боковые крылья стен с одноярусной арочной нишей; главный фасад выделен более высоким пештаком, увенчанным сквозной аркатурой, — он очень тонок, кажется почти хрупким. Центральный зал подчеркнут декоративными куполами на очень высоком барабане, который основан на системе сокращающихся восьмериков…
Ханака Хакими-Мулло-Мир несложна по плану (в ее угловых отделах размещено лишь по одной худжре), не очень крупна по размерам, но весьма монументальна в своем объемном решении (илл. 325). Это достигнуто компактностью фасадной разработки: на боковых фасадах—глубокая и высокая входная ниша, по обе стороны которой — двухъярусные лоджии, по главному фасаду — пештак, фланкированный на углах мощными округлыми башнями на восьмигранных базисах, увенчанный сквозной аркатурой…
Отметим в этом памятнике еще одну существенную деталь: будучи очень экономными в использовании на фасаде изразцов, строители вводят фактурную облицовку из притертого строительного кирпича, с широкой расшивкой швов — как бы возрождая старинные, домонгольские традиции кирпичного декора.
В столичной Бухаре н конце столетия возводится величественная ханака Файзабад. Здесь сделана интересная попытка обновления традиционной схемы путем введения по боковым фасадам открытых подобно анфиладе галерей, которые как нельзя лучше отвечали условиям азиатского климата. Введение галерей совершенно по-новому формирует архитектонику здания, организуя по трем фасадам сквозную аркаду. По главному же фасаду возникает нарастающая трехступенчатая композиция: сквозная арка галереи, два яруса лоджий-ниш и в центре сводчатый портал.Но наиболее впечатляющ в Файзабаде все же задний фасад. Необычайно сильные архитектурные формы являют здесь полное соответствие функционально-планировочной и инженерно-конструктивной основе здания. И это единство утилитарной, технической и архитектурно-художественной сторон определяет полноценность всего художественно-образного строя.
В контрасте с мощью внешних архитектурных форм внутри зала возникает воздушная легкость сетчатых парусов, над которыми как бы взмывает ввысь сталактитовый венец и чаша купола над ним, чья поверхность обработана в приеме кырма тонким сложносплетенным растительным орнаментом, напоминающим текстильные узоры. XVII столетие уже не вносит в архитектуру ханаки каких-либо нововведений. Ханака Надира Диван-биги у Ляби-Хауза невелика по масштабам и сходна по композиции с ханакой Мулло-Мир — отличие в отсутствии венчающей аркатуры да в некотором развитии портала но вертикали.
Приведенный обзор свидетельствует о закреплении в позднефеодальном среднеазиатском зодчестве определенного типологического цикла, в пределах которого протекало творчество архитекторов. И какой бы вид архитектурных сооружений ни взять, мы всюду сталкиваемся с единым явлением: невозможностью для зодчего вырваться из рамок канонизированных решений. Лишь в интерьере не скованные столь строгой системой предначертанных приемов, строители с неослабевающим пылом соревнуются в разработке совершенно оригинальных, всегда каких-то новых и иных пространственных систем. И в этом неоспоримая ценность творческих поисков и завоеваний среднеазиатской монументальной архитектуры XVI – XVII веков.
Ее большие достижения лежали также и в другом: в области создания архитектурных ансамблей. И хотя, конечно, в чем-то главном здесь были подхвачены принципы ансамблевой застройки предшествующей эпохи, — не останавливаясь на достигнутом, зодчие Самарканда, и особенно столичной Бухары, движутся дальше в своих исканиях. Свидетельством этого является разнообразие приемов формирования ансамблей, многие из которых дошли до наших дней.
Особенно распространен был в архитектуре XVI —XVII веков ансамбль кош: два противолежащих на общей оси разделенных неширокой улицей здания — таков этот простейший, давно сложившийся в архитектуре Средней Азии ансамбль. Чаще всего одно из зданий возникает как повтор к уже существовавшему более раннему (Кош-медресе, медресе Абдалазисхана и Улугбека в Бухаре). Противостояние на единой оси двух пештаков и равновесие параллельных фасадных плоскостей определяют основной композиционный прием; объемы зданий теряются в застройке квартала.
Порой улочка между двумя зданиями расширяется до пределов небольшой внутри-квартальной площади. Так, мечеть Калян и медресе Мири-Араб стоят в позиции кош, но между ними площадка, карманом отходящая от смежной базарной улицы. Древний минарет Калян входит в ансамбль, как некий вертикальный знак, усиливающий высотное построение объемов двух монументальных пештаков.
Наиболее развитую композицию являет площадь, обстроенная с трех сторон. Уже не два, а три монументальных здания дают ее архитектурное оформление. Таковы ансамбли Регистаи в Самарканде и Ляби-Хауз в Бухаре. Однако, хотя прием как будто был един, решения в них отличны.
Регистан был радикально перестроен в XVII веке и стал совсем иным, чем Реги-стап, сложившийся при Улугбеке. Но именно в этом виде он дошел до наших дней . Из зданий тимуридского времени осталось лишь медресе Улугбека, вто время как на месте былой ханаки появилось медресе Шер-дор, а взамен караван-сарая Мирзой — мечеть-медресе Тилля-Кари. Постройки, располагавшиеся с южной стороны, к этому времени уже пришли в упадок, мечеть Алике Кукельташа была разобрана на кирпич.
Отныне именно парадные фасады трех медресе (из которых два — Улугбека и Шер-дор — зеркально повторяли единую фасадную композицию) давали архитектурное окаймление обширной площади. Взаимное равновесие зданий, величие и строгая архитектоничность форм, богатство и разнообразие декора придавали необычайную торжественность всему ансамблю. Вместе с тем сама площадь активно включается в композицию, определяя направление основных осей и пространственную связь построек.
Иное на Ляби-Хаузе . Если на Регистане главным организующим началом служит площадь, то здесь композиционным центром служит именно хауз, обсаженный зеленью, на осях которого лежат медресе и ханака Надира Диван-биги (XVII в.), а длинную сторону замыкает фасад более раннего медресе Кукельташ. В постройках нет того равновесия и масштабной соразмерности по отношению к разделяющей их пространственной среде, которые присущи Реги-стану, но осевая взаимосвязь, поддержанная зеркалом огромного хауза, здесь вполне очевидна.
Несколько особняком стоят монументальные кладбищенские ансамбли XVI —XVII веков. Специфику их составляет процесс постоянной, непрерывной эволюции в связи с появлением все новых погребений, все новых мемориальных и культовых сооружений.
Особый композиционный вариант возникает, когда на протяжении веков вдоль длинного двора выводится в прием кош целая группа сооружений. Таким к XVI — XVII векам стал комплекс Султан-Саадат в Термезе, фамильная усыпальница термезских сейидов, в которой еще с XI века шло возведение и постепенное объединение мавзолеев с погребениями родоначальников и членов этой могущественной духовной династии. Разнообразные в своих абсолютных размерах здания масштабно увязаны друг с другом; неповторимые по плану, они примерно следуют единой портально-купольной композиции; интерьеры всей поздней группы сооружений впечатляют изяществом декоративно-ганчевых плафонов. Так формируется очень органичный в своем архитектурном единстве ансамбль сооружений, который воспринимается как некий нерушимо целостный архитектурный организм.
Расположение ряда погребальных ансамблей в загородной черте позволяло не только свободно расширять застройку, но и сочетать ее с зеленью древесных и кустарниковых насаждений, с водой бассейнов, с газонами и клумбами цветов. Прелесть пейзажа, таким образом, включалась в строгий архитектурный ритм монументальных зданий и легких айванов, кирпичных дахма, мраморных надгробий и стен.
Про эти ансамбли трудно порой сказать, к какой категории по существующей классификации их можно отнести — регулярных или живописных. Обычно в них сохраняется параллельность осей, в известной мере выдерживается единство архитектурного стиля, но вместе с тем здесь нет ни строгой взаимосвязи кош, ни продуманного равновесия близлежащих построек. Ансамбли мазаров Бехауддина и Чар-Бакр в Бухаре, Ходжа Ахрара в Самарканде, Каффали-Шаши в Ташкенте, Ходжа Илим Кан близ Китаба являются наиболее значительными в этой группе.
Чар-Бакр — один из самых выразительных образцов архитектурно-живописного ансамбля Средней Азии XVI столетия ( илл, 326). Возникновение культового некрополя в местности Сумитан возле почитаемой могилы Абу-Бакра Саада восходит еще к эпохе Саманидов, когда, по свидетельству современника, здесь высились «красивые михрабы и минбары». При Шейбанидах Сумитан входил во владения шейхов Джуйбари, влияние которых в политической и духовной жизни Бухары было огромно.
Как дар могущественным шейхам здесь в 1560—1563 годах по распоряжению Абдуллахана возводятся мечеть, медресе и ханака. До этого и позднее на обширной территории Чар-Бакра воздвигаются группы фамильных усыпальниц в виде прямоугольных оградок с привратными сооружениями и заключенным внутри надгробиями, Эта своеобразная лавра имеет обширные и узкие аллеи и род центральной площади, на которую открыты три названных монументальных здания. Последние взаимосвязаны друг с другом, П-образно обрамляя небольшую площадку, которую на открытой стороне композиционно закрепляет небольшой минарет. Сама комбинация зданий необычна — мечеть, ханака и медресе воспринимаются как единый архитектурный организм. Двор медресе не замкнут, как это принято, но открыт. Мечеть же и ханака воспринимаются не фронтально, но в пространственной среде, их боковые фасады участвуют в архитектурной организации не менее активно, чем главные.
К сказанному следует добавить, что в процессе строительства главных зданий к северу от мазара был разбит по распоряжению Абдуллахана сад. Таким образом, застройка Чар-Бакра органически сочеталась с регулярным архитектурным садом типа чарбага, а зеленая обводненная нить аллеи-хиабана связывала знаменитый некрополь с Бухарой.
По-иному решается монументальный мемориально-культовый ансамбль в природном ландшафте сельской местности. Ансамбль Ходжа Илим Кан в селении Сивас (к востоку от Китаба) включает обширную ханаку и погребальную дахму, которые высятся на крутом холме, почти над обрывом, и многочисленные строения подворья, лежащие по склону и у подножия холма (илл. 328), Парадный вход ведет с улицы в тенистый двор, окруженный зданиями мечети, медресе и служб, обстроенный колонными портиками и сводчатыми айванами.
Архитектурная взаимосвязь двух этих групп — верхней и нижней — осуществлена массивной, взбегающей по склону стеной, по которой тянется лестница с оставленной в ней обширной аркой, переброшенной через проходящую внизу дорогу (илл. 329). В ансамбле этом гармонически сочетаются архитектура монументальных и легких форм, и весь он поразительно увязан с окружающим пейзажем холмов, вековых деревьев, капризной линией ручья, зеленью кустарников и трав.
Архитектурные ансамбли Узбекистана XVI—XVII веков являют бесценный вклад зодчих Средней Азии в архитектуру Среднего Востока, иллюстрируя последний взлет феодального зодчества, развитию которого положен был конец социально-экономическим кризисом, в XVIII столетии охватившим всю страну.
Выдержки из глав и имеджи
«История искусств Узбекистана»
Пугаченкова Г.А., Ремпель Л.И.
изд-ва «Искусство» 1965г.
имеджи из сайтов Fromuz.com, Pixland.uz,
так же A.Kovalenko, Яндекс -картинки
Так когда продолжение? Великолепная возможность знакомиться с такими изданиями, и все благодаря Вам.
Как только подготовлю материал.
спасибо за помощь. жду продолжения